Свободное Королевство, Южная оконечность полуострова Демонита,

25 день месяца Иглса 459 года от Заселения

     …В это ясное солнечное утро Унга проснулся непозволительно поздно – Глаз Богов уже давным-давно висел в прозрачной голубизне небес, щедро разливая зной везде, куда только дотягивались его пронырливые лучи. Именно один из них и разбудил рыбака, опрометчиво позволившего нехитрым мечтаниям о настоящей мясной похлёбке увлечь себя чересчур сильно. Этот нахальный малец юркнул сквозь одну из бесчисленных прорех в стенах полуразвалившейся хибарки и уютно устроился прямо на загорелом лице Унги, принявшись медленно блуждать от одной морщины к другой – благо недостатка в них не ощущалось. Однако работа его была совершенно бесцеремонно прервана самим обладателем морщин. Тот, наконец, оторвался от мысленного поедания уже третьего (или четвёртого?) свиного окорока, раскрыл тусклые глаза блекло-голубого цвета и огляделся. Взгляд, ещё не совсем осмысленный со сна, не обнаружил в хижине ничего нового и заслуживающего внимания. А ноги в это время уже сами собой, по многолетней привычке, спускались с грязного тюфяка на утрамбованный ими же земляной пол и несли своего хозяина вон из душной комнаты – прямо под нещадно палящие лучи южного солнца.         

     На побережье полуострова Демонита уже вовсю вступил в свои права полуденный зной. Всё живое уже нагулялось, наохотилось и наелось в прохладные предрассветные часы, а теперь благополучно попряталось в загодя приготовленные убежища; даже раки-оглоеды закопались в свои глубокие песчаные норы, где песок никогда не прогревается. Но Унга последовать примеру разумных существ не мог по одной простой причине, которую никогда не понять раку или приморской многоножке. Того улова, что он добыл на ночной рыбалке, не хватит даже на уплату сегодняшней подати – а ведь он сам не ел уже почти двое суток. Мастер Бруно, сборщик податей, и так уже зол на него, так что не стоит нарываться на неприятности. Лучше пожариться часок-другой на этом «огне Преисподней», чем попасть на огонь вполне реальный, как бедняга Плешивый год тому назад (знаменитая семнадцатая статья, «Саботаж, подрыв основ и подстрекательство к мятежу»). Утешая себя мыслью о том, что с сегодняшнего-то улова и ему хоть что-нибудь перепадёт, Унга деловито ополоснул лицо солоноватой океанской водой. Потом перенёс в свою старую верную лодчонку вёсла, прихватил запасённую ещё вчера кожаную флягу с пресной водой и, напоследок запахнув вход в лачугу видавшей виды тряпкой («для сохранности…»), неторопливо отчалил.

     Жилистые рыбацкие руки привычно делали своё дело, ловко ворочая тяжёлыми вёслами. Пустынный берег неторопливо отодвигался, словно говоря: «Я тебя не знаю, и ты меня не знаешь!». Удивительное дело: сколько лет Унга рыбачил, но каждый раз, удаляясь от берега, искренне желал никогда больше к нему не приближаться. И, кабы не было самоубийство самым страшным грехом, давно забыл бы Мастер Бруно, что жил когда-то на свете рыбак по имени Унга сын Боры. Вот и теперь проползла-таки в голову предательская мыслишка – плюнуть на всё, отплыть подальше от берега, да и сигануть за борт… Богов Унга боялся, и потому раз за разом исправно возвращался домой, привозя в лодке латаную-перелатаную сеть да несколько десятков зубастиков и вертихвосток, которые, к слову, почти все уходили на уплату подати. Но сегодня треклятая мысль никак не желала выбиваться из седой (это в тридцать два года-то!) головы. Унга попробовал было даже предаться излюбленным мечтам о чём-нибудь вкусном, однако вместо дымящихся блюд ему почему-то приходили на ум давние события из не слишком баловавшей его жизни. Ему вдруг вспомнилось, как отец однажды ночью ушёл с товарищами в море, а потом начался шторм, и посиневший труп двое суток спустя прибило к берегу неподалёку от хижины. Два года спустя мать затоптал на базаре конь какого-то барона. Ещё немного позже младшей сестрой Унги «попользовались» пьяные рыбаки из соседнего посёлка. С этого всё тогда и началось. Самого Унгу, хотевшего «разобраться» с насильниками, отметелили тогда – будь здоров, нос сломали да три ребра, не говоря уж о синяках! А сестрёнка после того так и покатилась, что называется, по кривой дорожке. Вскоре она исчезла в одном из борделей ближнего городка, и с тех пор Унга ничего о ней не слышал… А ровно год назад именем Алого Братства казнили на костре единственного приятеля Унги – «бунтовщика» по кличке Плешивый. Невесёлые картины прошлого одна за другой вставали перед мысленным взором рыбака, и чем дальше, тем больше хотелось ему пренебречь запретом Богов и покончить, наконец, со своей бессмысленной жизнью.

     Тем временем неподалёку показались буйки его сети. Необходимость заняться делом заставила Унгу отвлечься от тоскливых мыслей. Он проворно подгрёб к первому буйку и стал выбирать сеть. Но по мере того, как сеть перекочёвывала из воды в лодку, росли изумление и ужас несчастного рыбака. Улова не было! Нет, в сетях не трепыхалось даже жалкой дюжины зубастиков, что случалось изредка, в особо неудачные дни. Сеть была абсолютно пуста! Унга, ещё не веря собственным глазам, стал лихорадочно обшаривать звенья, высматривая прорехи – однако всё было в порядке. Вдруг на глаза рыбаку попалось что-то красное в дальнем углу сети. Он рванулся к этому предмету… и вдруг понял: красноголовик. Дохлый крошечный красноголовик. Только теперь он неожиданно осознал: Судьба попросту издевается над ним. Рыбак вдруг обезумел. Он с нечленораздельным воплем сгрёб сеть в охапку и выбросил её за борт, поняв, что она ему уже не понадобится. Потом метнулся к вёслам и заработал ими с каким-то остервенением, направляя лодку прочь от и без того далёкого берега – прямо в открытое море.

     Вскоре берег совсем исчез из вида. С моря подул крепкий ветер, по поверхности воды пошла зыбь. Теперь лодка сильно зарывалась носом в волны, Унгу с ног до головы окатывали солёные брызги, но он даже не замечал их. Лишь изредка он оборачивался, чтобы проверить, чист ли горизонт впереди. Но обернувшись в очередной раз, рыбак попросту остолбенел. В первое мгновение он решил, что сошёл с ума; на всякий случай, протёр глаза, ущипнул себя за предплечье и прочёл молитву Высоким Богам. Но видение не исчезало. Над водой парил город! Да ещё какой город! Ввысь возносились белые стены, окружавшие его со всех сторон; по верху стен шёл зубчатый парапет, также белоснежного цвета; массивные башни надёжно защищали  город от любого приступа. Мерцающие серебром ворота были настежь распахнуты, в них входили и выходили люди. А в центре города, как и полагается, на холме, стоял неописуемый по красоте замок, весь состоявший из переплетения стройных изящных башенок, которые соперничали друг с другом в стремлении коснуться небес. Приглядевшись, Унга увидел на самой высокой башенке огромный лазоревый стяг с белым единорогом, причём слегка приспущенный. Такого герба он никогда прежде не встречал. Но самое удивительное заключалось в том, что никакой земли под городом не было видно, он именно висел в воздухе!

     Всё это великолепие находилось в каком-то кабельтове от Унги. Он даже забыл о своих мрачных мыслях, глазея на чудо, представшее его глазам. Когда-то давным-давно, ещё ребёнком, он слыхал от стариков с ближнего хутора легенду об удивительных существах – эльфах. Рассказывали, будто они жили много веков назад на острове…как бишь его…Аблидор, что ли? Остров этот находился как раз где-то здесь, южнее Демонитова побережья. А ещё болтали, будто были эти эльфы могучими магами, и нельзя было их убить ни копьём, ни мечом, ни даже арбалетной стрелой в спину. Одним словом, страшные сказки. А потом сгинули они куда-то, и никто не знает – куда. А король тогдашний, светлый владыка Малисден Первый, родоначальник нынешней династии, о них и вспоминать запретили. Было дело, находились охотники их искать, да только ничего у них не выходило. И только раз в сто лет, а может, и реже,  встречались судам призрачные города, плывущие по воздуху…

     Рыбак вздохнул. Им овладело вполне понятное желание попасть туда, в чудный город, да уж очень боязно было. А потом вспомнил – терять-то уже нечего, всё одно пропадать! И решительно направил лодку прямо к сверкающим воротам. Но по мере приближения к цели Унге становилось всё тяжелее грести. Вообще он был человек довольно выносливый, но сейчас под веки словно насыпали песку, руки не хотели повиноваться, и неудержимо клонило в сон. В последний раз Унга обернулся уже совсем недалеко от заветных ворот, а спустя несколько мгновений глаза его, наконец, сомкнулись окончательно, а руки безвольно повисли. Рыбак успел заметить лишь  высокого стройного человека в зелёном, держащего в руках длинный лук. Тот вдруг воскликнул что-то мелодичным голосом, но сознание уже уносило Унгу в пропасть сна. Поэтому он не видел, как незнакомец натянул лук, так, что наконечник стрелы смотрел прямо на рыбака, а белоснежное оперение касалось остроконечного уха…

     Спустя несколько суток неподалёку от посёлка Хайтанго к берегу прибило старую лодку, порядком потрёпанную недавним штормом. Один из рыбаков признал в ней посудину бобыля Унги, одиноко жившего в нескольких милях оттуда. А вот судьба самого Унги так и осталась неизвестной, да никто ей особенно и не интересовался. Ведь мало ли что случается в море…

Свободное Королевство, остров Алидор, Светлый Замок,

18 день месяца Скрытника 3 года от Заселения

–        Ариана, милая, ты готова? Нам пора, не хочется заставлять наших лошадей и Галагорна ждать!

–        Да, солнышко, я уже заканчиваю. Сейчас иду!

     Она вышла в приёмный зал из своих покоев, прекрасная, как всегда. На этот раз Ариана предпочла надеть лёгкую облегающую блузку и коротенькую кожаную юбочку. Нужно было быть старым слепым хунсом, чтобы не ощутить дрожь во всём теле при виде этой женщины. Роскошные золотистые волосы оборотня свободно ниспадали на округлые полуобнажённые плечи, бёдра, опоясанные изящными ножнами с мифрильным кинжалом, вызывающе покачивались, а на сочных губах играла недвусмысленная улыбка. Она подошла к мужу, нежно поцеловала его в свежевыбритую щёку, ловко увернулась от объятий и окинула эльфа весьма откровенным взглядом. Позади была полная ласк ночь, их последняя ночь в стенах Светлого Замка, однако оба супруга выглядели свежими и отдохнувшими, а тяга друг к другу уже снова давала о себе знать. И Кулин, и Ариана старались не думать о том, что ставшие им родными стены скоро, очень скоро будут далеко, за десятки и сотни лиг от них. Каждый утешал себя мыслью о близости любимого существа, каждый надеялся на лучшее.

     Они давно знали, что придётся уйти. Такова судьба почти всех эльфийских вождей: рано или поздно, когда жизнь подданных налаживается, они уходят в неизвестность, туда, где ещё нет их светлой магии и глубоких познаний в различных науках, где люди или нелюди нуждаются в мудром совете. Позднее за вождями следуют и некоторые подданные, но сначала сопровождают их лишь вернейшие из верных, личная дружина. Понятное дело, что Ариана ни в какую не соглашалась отпускать любимого от себя так далеко («Знаю я всех этих шмар, они ведь опять тебе проходу давать не будут!»), да и Кулин просто-напросто не смог бы прожить без неё и двух седьмиц. Потому-то сейчас они вместе собирались в неблизкий путь, готовясь разделить пополам («Или почти пополам!» –  втихаря считал принц) все тяготы и опасности новых странствий. За полтора года супружества оба настолько привыкли быть вместе и делать всё сообща, что путешествие куда-либо в одиночку было вещью поистине немыслимой.

     С тех пор, как Ариана впервые увидела сквозь переплетение ветвей это бесконечно дорогое ей теперь лицо, она уже перестала быть маленькой девочкой, превратившись в цветущую и излучающую счастье женщину; она научилась по-настоящему владеть секирой и кинжалом, а в искусстве пускать молнии и огненные шары оборотень уже совсем немногим уступала мужу, превосходя его при этом в хитрости и изворотливости. Но и Кулин не терял времени даром, совершенствуясь во владении мечом и луком, осваивая новые заклятья Стихий и – чего греха таить! – придумывая всё новые ласки для любимой. Теперь Ариана действительно могла чувствовать себя с ним, как в мифрильной кольчуге – немного было в пределах этого Мира существ, способных одолеть его в поединке, воинском или магическом. Так шло время; путешествия сменялись официальными приёмами, приёмы – дружескими попойками, а попойки – сражениями с чёрной нечистью, которой всегда хватало вокруг. Но что бы ни происходило, ночь они всегда встречали в объятиях друг друга. Вместе они уже не боялись ничего, и неизменно выходили с честью из всех передряг, встречавшихся на пути. Вот и теперь впереди ждали опасности, поединки с Рыцарями Тьмы и обычными орками, охота на драконов и знакомства с новыми друзьями; а рядом было надёжное плечо любимого существа. Такая жизнь вполне устраивала и Ариану, и Кулина… и всё же было очень жаль расставаться с привычным домом.

     Принц отнюдь не был первым, кто тронулся с насиженного места. Несколько месяцев назад его отец, герцог Ингумский, точно так же покинул свой дворец в Ингуме и с немногими соратниками («собутыльниками» – хмыкал ярый трезвенник Элманор) исчез в неисследованных диких лесах востока Кирандии. Они с сыном условились встретиться в последних числах месяца Скрытника в таверне «Пьяный назгул», находящейся на главной улице Эргноста – морской столицы Кирандии. Назначенный Ланстрамом срок близился, и Кулин наконец взялся за сборы в дорогу. В середине месяца он вместе с братом наведался в Олик, где объявил двору о скором отъезде и провозгласил Элманора Наместником на время своего длительного отсутствия…

     В дверях зала показался начальник Личной Его Высочества Охраны, высокий сумрачный эльф по имени Крианил. Он критически оглядел лёгкий наряд Арианы, согласно этикету отвесил поклон сначала ей, затем принцу, и лишь после этого приступил к делу:

-         Мой принц, у нас всё готово. Если Вы прикажете выступить прямо сейчас, то к вечеру мы уже будем в Олике.

-         Да, Крианил, можете отдавать приказ. Мы с Её Высочеством спустимся вниз буквально через пару минут. Да, кстати! Я надеюсь, что вы не забыли мою просьбу?

-         Всё исполнено в точности, мой принц. Я приказал ребятам захватить бочонок с вашим любимым элем, а также парочку фляг с джин-тоником для Её Высочества (ещё один поклон в сторону Арианы). Я думаю, вы останетесь довольны.

-         Отлично, дружище! Возьмите там с ребятами чего-нибудь и для себя – не будем же мы с женой пить в одиночестве!

-         Благодарю вас, мой принц.

-         Что ж, Крианил, тогда можете идти.

     Начальник охраны поклонился владыкам в последний раз и вышел. Как только дверь за ним закрылась, Кулин одним неуловимым движением сгрёб жену в объятия и, не давая ей опомниться, принялся целовать в губы, шею, плечи… Руки принца при этом беззастенчиво проникли под Арианину блузку. Как ни странно, такая наглость не вызвала у волчицы-оборотня никакого протеста. Напротив, она с удовольствием подставляла под его поцелуи то один кусочек своего загорелого соблазнительного тела, то другой, да и сама не оставалась в долгу…

     Спустя несколько минут Ариана и Кулин, слегка запыхавшиеся, но чрезвычайно довольные, вышли в просторный внутренний двор замка. Там их терпеливо ожидали два десятка отборных бойцов во главе с Крианилом, личная охрана Его Высочества в полном составе. Именно они должны были сопровождать принца и его жену в путешествии. Каждый воин был вооружен мечом, секирой или чем-нибудь более экзотическим, но все без исключения имели длинные луки, бьющие аж на 400 шагов. При виде лиц супругов многие бойцы слегка улыбнулись – так, чтобы, упаси Элберет, не заметил принц. Но тот находился в таком добром расположении духа, что бросил лишь мимолётный взгляд на небольшой отряд и на двух пони, навьюченных бочонками с элем и свёртками с едой. Потом Кулин помог Ариане сесть на её вороного жеребца Ринальдо, которого он сам выездил и полгода тому назад подарил жене на годовщину свадьбы. Необходимо заметить, что нрав Ринальдо имел довольно крутой, зато не шарахался от оборотня, как остальные лошади. А уж управляться с мужским нравом Ариана умела, это Кулин знал как никто другой. Вслед за женой он сам взлетел в седло, вскинул к небесам руку с обнажённым клинком и громко произнёс:

-         Ребята! Всем вам известно, куда мы сейчас отправимся – известно это и мне! Но никто из вас не знает, зачем, не так ли!? Скажу вам честно: я и сам понятия не имею! Но в одном я совершенно уверен: такие эльфы, как мы с вами, всегда и везде найдут чем заняться. Пусть не всегда в руках у нас будет пенящаяся кружка, до краёв наполненная элем, пусть иногда не окажется под боком наших очаровательных эльфиек – но мы ведь можем и потерпеть немного! Зато вокруг будет много достойных врагов, незнакомых красивых женщин и новых, неизвестных нам сортов пива! Так неужели же мы так и будем сидеть дома всю свою бесконечную жизнь! Нет, говорю я вам!!! Вперёд, навстречу новому и непознанному, и да благословит Манве полёт наших стрел!

     Воины ответили своему вождю нестройным одобрительным гулом, а Ариане почему-то вспомнился многозначительный титул Истинного Мага Сандро. «Надо будет хорошенько вставить ему потом за такие речи!» – подумала она. «М-да, - размышлял в это время её муж, - Они-то, конечно, не знают, что такое волчица-оборотень ночью, но надо будет всё-таки извиниться перед Ариашей за этих «эльфиек».

     Тем временем отряд уже тронулся с места и выехал из широко распахнутых мифрильных ворот на мощёную шестиугольными плитами дорогу, ведущую в столицу острова, город Олик. Кулин в последний раз оглянулся на свою цитадель, заботливо взлелеянную им за прошедшие три года. Светлый Замок гордо стремил ввысь неприступные бастионы и могучие башни, кое-где над парапетом  сверкали шлемы дозорных, а надо всем этим, на флагштоке донжона, безвольно поник в полном штиле стяг со вздыбленным белым единорогом на лазоревом поле.

     Невольно вздохнув, принц отвернулся от твердыни и поймал ободряющий взгляд Арианы. И вдруг вместе с этим взглядом любимых лукавых глаз к нему пришло осознание того, что, что бы ни случилось, всё у них будет хорошо…